Все началось с приезда в наш город тибетских монахов, с акцией по созданию из цветного песка некоей мандалы, и последующего ее разрушения, что должно символизировать бренность всего сущего. И соответственно эта акция должна пробудить в каждом существе яркую потребность в осознании необходимости воспитания в себе непривязанности к материальному миру и мирским вещам. Первый поход в зал, где трудились монахи, не вдохновил. Сами монахи не вызвали ощущения сколько нибудь энергичной одухотворенности и были заняты отсыпанием из песка рисунка по заранее расчерченным линиям. Инструменты конечно в их руках были забавными в плане своей примитивности. Похоже, что их использовали еще во времена седой древности. Монахи работали в марлевых масках, и вскоре стало ясно зачем. Даже непродолжительное нахождение в этом помещение вскоре вызвало в горле першение от витающей в воздухе тончайшей пыли, поэтому экскурсия закончилась в общем то ничем. Кроме конечно встречи на выходе с наставником монахов, который в отличие от них явно имел доступ  в мир духовный и постоянно улыбался. Причем улыбался не вынужденно, как делают тренирующиеся, а улыбался всем существом. Даже его глаза смеялись, и совершенная искренность чувствовалась в его приветливости. Второй визит в зал с мандалой произошел после ее окончательного изготовления. Конечный продукт недельной работы монахов также не впечатлил. Весь рисунок портила крупная надпись с названием города и ощущение несимметричности чередования цветовых полос в самом рисунке. Хотя нашему народу даже такая халтура, конечно же была в радость. Ибо делали ее самые настоящие монахи из Тибета. А когда они начали распевать мантры, народ вообще вознесся в поднебесную, складывая руки на грудях и мечтательно устремляя свои лица в потолок, перед закрытыми глазами наблюдая свои вожделенные глюки. Петь монахам тоже было лениво, и видимо сам процесс из-за своей ежедневной рутинности, надоел до чертиков. То один, то другой периодически затыкались, откашливались и зевали. Я такую фишку замечал и за собой, когда группа ведомых студентов не особенно нравилась, и выкладываться в мантропении для них жуть как не хотелось. Тогда тоже и на зевоту пробивает и на откашливание. Монахам, судя по всему, наш город совершенно не нравился, народонаселение тоже, но миссию надо отрабатывать, так что как говорится: раз бесплатно, то жрите что дают.  Еще через два дня, монахи должны были разрушить мандалу, и каждый желающий мог получить немного цветного песка на память. Ведущие программы заранее предупреждали, видя нездоровый блеск в глазах желающих обрести священного песочка, что в пищу употреблять его нельзя. Люди этому, неоднократно произнесенному заявлению, явно не верили, поскольку уже и мочу пили как свою собственную, так и чужую, чтобы исцелиться от множества заболеваний, и лошадиное дерьмо кушали для той же цели, так чем песок тибетский хуже? В означенный день мне идти за получением дозы было в ломы, так что решил обойтись без этого тибетского артефакта, но песок… Песок решил иначе. Или его хозяева, или третьи лица, которые подняли на уши весь город сверхъестественным событием. Вечером в небе появился неопознанный летающий объект, светящийся в форме цифры 6. Объект катался по небу как у себя дома и игнорировал объективы фото и видеокамер, мобильных телефонов, пальцы гуляющих граждан, и, в конце концов, завис над зданием музейного центра на стрелке, где собственно монахи свою мандалу и выкладывали. Я сначала хохотнул, подумав, что за ними тарелка прилетела, но ошибся, потому что, как позже выяснилось, монахи уехали на поезде, как и подобает человеческим существам. Тарелка же, видимо не найдя в музее искомое, рванула вслед за ними. Я в это время уже спать завалился. Сначала мне приснился какой-то кошмар, которого я естественно не помню. Но кошмар окончился тем, что я с какой-то шкатулкой в руках, в которую был насыпан тот самый песок, что есть сил убегаю от того НЛО в виде шестерки (не БМВ). И вот пешком по лестнице я забегаю к себе домой, кое как открыв ключом дверь и врываюсь в комнату, чтобы увидеть самого себя, мирно посапывающего в кровати. Это было по мнению меня бегающего, слишком нагло, так что начал чрезвычайно резво будить себя, чтобы решить как спрятать шкатулку с песком, поскольку тарелка, с неизвестно кем на борту, в погоне взрывала машины и убивала людей как тараканов. И внутри сна я осознал, что желание обретения песка преобразовалось во сне в его получение, а необъяснимый факт появления в небе шестерки в эту погоню. И желания и страхи должны реализоваться, чтобы душа чувствовала себя свободной. Вот она себя и освободила. Какое странное состояние думать во сне о причинах сна. И на этом процессе бужения, или будения я проснулся в поту, и сначала конечно пришло успокоение, когда увидел знакомую обстановку и электронные часы со светящимся циферблатом. И время то еще детское было. Всего 22часа 15 минут. Каких-то сорок минут успел поспать, а жути нагнал себе в мозг.… Сделав глубокий выдох, собрался перевернуться на другой бок и продолжить сон с фразой «куда ночь туда и сон», как положено говорить при страшных снах, как увидел, что на письменном столе появился некий предмет, размерами с кирпич, которого там раньше не было. Предмет надо было разъяснить, поэтому включил настольную лампу. Лампочка  со стеклянным звоном взорвалась, поэтому пришлось дотянуться до настенного выключателя и включить верхний свет. Волосы на голове шевельнулись. На столе стояла шкатулка. Нет блин. Не другая шкатулка! И не похожая на ту! На столе стояла ТА САМАЯ ШКАТУЛКА!  С тихим возгласом, – это полный пипец! – я сел на кровать и зачем-то закрыл себе рот обеими руками. Потом рванул к окну, поскольку из него отлично виден железнодорожный вокзал, с которого должны уезжать тибетские монахи. Над вокзалом висела светящаяся шестерка. И стоило только обратить на нее внимание, как она тотчас по небу поехала в мою сторону. Шестерка и шестерка, казалось бы, подумаешь, фигня какая-то.… Но от этой фигни у меня почему то выступил холодный пот по всему позвоночнику. И я отшатнулся от окна с возгласом, – что же делать?!  Шестерка, тем не менее, вернулась на свою прежнюю позицию и стала удаляться, а я понял, что поезд с монахами отправляется в другой город именно в  эту минуту, и надо им песок непременно отдать обратно, а то иначе тарелка вернется и меня найдет. И хрен знает что сотворит. И тут же понимаю, что поезд догнать уже нереально, а песок просто выбросить никак нельзя. В нем есть некая ценность. Его надо надежно спрятать. А как спрячешь, если те с тарелки вернутся и пытать начнут, а я, не желая испытывать физические мучения возьму и отдам им песок тибетских монахов, который они мне доверили. Ой как нехорошо получится... В раздумьях я сел на кровать и сжал голову обеими руками. «Думай Федя, думай!» Идея пришла, что песок сможет сохранить только лишь дьявол. Надо с ним только договориться как нибудь без залогов, расписок и других душерастратных моментов. Открывая окно порадовался тому факту, что еще лето и тепло на улице. И собрав волю в кулак, собрался вызвать дьявола, как внезапно осознал, что не знаю его имени. Намерение сработало само по себе.

Тотчас из под земли начало подниматься черное марево, и клубящееся нечто выросло этажей на двадцать в высоту. Ощущение страха, тем не менее, не возникло. Видимо та шестерка весь дневной запас энергии страха в душе уже израсходовала.

– Боюсь боюсь! – уверил в качественности произведенного эффекта пришедшее духовное существо, и оно тут же исчезло, чтобы появиться в кресле моей комнаты в виде элегантного мужчины с холодным взглядом.

– Не спрашивай меня об имени, ибо оно чудно… Чего надо?

– Шкатулочку надо бы спрятать….

Человек в костюмчике отливающим серебристой искрой перевернул кисть руки ладонью вверх.

–Покажи.…

Я продемонстрировал шкатулку.

– От кого?

– Тарелка в виде шестерки охотится за ней, а я не уберегу….

– Ну-ну! Гости значит, за ней гоняются…. Что внутри?

– Песок от тибетских монахов.

– Такие старые, что с них песок сыпется уже? – пошутил гость, – дай взглянуть.

У меня возникло секундное замешательство от подозрения, что стоит  только шкатулку отдать ему в руки, как потом ищи свищи….

– Я отниму, или элохимы, какая разница? Ты все равно ее потеряешь. Так что лучше уж сокровища пусть у своих останутся, чем тарелочники их прикарманят.

Сомнения развеялись, и я протянул шкатулку гостю. Тот открыл ее, и задумчиво поковырял цветной песок пальцем, видимо ожидая найти внутри него сколько нибудь стоящее нечто. Кроме песка в шкатулке ничего больше не было.

В его глазах прочиталась скука, смешанная с удивлением:

– А на хрена он нужен?

– Не знаю, но эти, как ты их назвал элохимы, готовы город целиком порушить ради этого песка.

В голове возникла идея из фильма кин дза дза, когда ценились элементарные спички. Так что может этим инопланетянам нужен песок позарез для заправки пескобаков например. И тут в голове вспыхнула догадка, что монахи элохимам глаза отводят, раздавая песок народу, под видом того, что в него спрятана некая нужная тем субстанция, а на самом деле ее никому не отдают. Вопрос только чем именно владеют тибетцы, или что они у богов украли, поскольку в библии вроде элохимами назывались именно боги. Опять же Иисус на кресте звал некоего элоима. Получается, что тибетцы подобно Прометею что-то ценное у богов сперли, а на скале свою печень орлам подставлять вовсе не собираются.

– Ладно, поберегу, – сказал представитель подземного мира, – только почему у тебя было первоначальное нежелание отдать его мне?

– Ну-у-у, – говорить правду было отчаянно стыдно.

– Ты считаешь меня нечистым. Ведь так?

Я упер глаза в пол. Стыд имел основание. Когда все в порядке, можно гнуть пальцы и делить мир на хорошее и плохое, на добро и зло, а как только жареным запахло….

– Я тебе докажу что нет ничего чистого, и нет ничего нечистого. Скоро….. – Гость рванулся в окно как ураган, унося  с собой шкатулку. Створки хлопнули так, что я удивился почему стекла не вылетели. На улице вспыхнул ярчайший свет, так что я подумал, что он имеет природу ядерного взрыва и зажмурил глаза. Когда их открыл, в дверном проеме стояла жена, только что щелкнувшая выключателем на стене, и с заспанной физиономией презрительно смотрела на меня, сидящего на постели.

– Чо орешь? Мириться пошли, – она призывно распахнула халатик.

Я перевел взгляд на стол. Шкатулки не было. На столе валялись стеклянные осколки. Опасаясь за свою разумность, повернул выключатель настольной лампы. Свет не включился. Я перевел взгляд на ходуном ходящие створки окна. На улице начиналась гроза. Закрыв, и на всякий случай проверив надежность замков, я пошел в спальню вслед за женой, чувствуя собирающуюся в нижней части тела энергию. Мириться…